Перейти к содержимому

3 (15) августа

Михаил Казанцев

Смоленск: Маневры противоборствующих сторон до сражения 4-5 (16–17) августа 1812 г.

<<< К событиям 2 (14) августа

Вследствие принятых ранее решений 2-я армия в итоге разделилась – одна ее часть (24, 25 бат., 48 эск., 7 арт. рот, 4 (+1) каз. п. и 8 ор.) утром 3.8 завершала передислокацию в район Надвы, а другая (30 бат., 4 эск., 7 арт. рот, 3 каз. п. и 2 ор.) тогда находилась в Смоленске и возле него. Остальные 2 бат., каз. полк и 2 ор. были в подчинении А.С. Глебова.

Раевский, по его рапорту от 7.9, подходя к городу в 5 часов утра, узнал, что отряд Неверовского располагался в 7 верстах от него68.

И.Ф. Паскевич, согласно его «Походным запискам», имел приказ Раевского: «взять восемь батальонов 26-й дивизии и, составив его авангард, идти вперед даже до Красного». За Смоленском он встретил адъютанта Неверовского, от которого узнал, что его отряд «действительно потерял половину людей, но отступил в порядке и находится в 6 верстах».

«В семь час. утра» Паскевич «соединился с Неверовским и сообщил ему приказание» «присоединиться к корпусу». А сам он вступил в командование авангардом, занявшим позицию в 3 верстах от остальных сил, и в 6-ти от города69.

Если обратиться к «запискам» Раевского, то их автор сначала получил «ложное известие» о совершенном истреблении русской дивизии в бою днем ранее, которое ему повторил Беннигсен. И после беседы с ним, явно посчитав его совет неприемлемым, далее Раевский остановил свой корпус (продолжавший движение к Красному) в 2 верстах от Смоленска, чтобы лично «уточнить местоположение». Затем он расположил войска «близ самой Мстиславльской заставы», ожидая там известий от Неверовского.

Он прибыл «в два часа пополудни», рассказал о предыдущих событиях, и, по его словам, неприятель был «чрезвычайно многочислен». «Обо всем этом» Раевский доложил «начальствующим генералам, от коих не получил ни повелений, ни извещений»70.

Таким образом, хотя теперь русских войск стало значительно больше, чем ранее у Красного, даже с учетом потерь 2.8, им, тем не менее, вновь угрожало нападение превосходящих сил противника. Но в рапорте Раевского говорилось следующее: «Я рассудил, что ежели неприятель успеет занять Смоленск и перейти в нем на правый берег р. Днепра, то отрежет обеим армиям продовольствие и сообщение с гор. Москвою…»71.

Южнее 3.8 Глебов, получив известие от Неверовского о прибытии его отряда в Корытню, откуда он «сего ж числа отойдет к Смоленску», спрашивал Сен-При о том, куда ему с полком следовать – тоже к городу или к армии.

А Карпов 2-й доложил о полученном им еще в 3 часа ночи рапорте есаула Краснощекова об отходе полка Мельникова 4-го на Катань72.

Багратиону, по его отношению Барклаю, в целом ситуация представлялась следующей.

Поскольку противник еще оставил Рудню и Елисеево, он мог направить все свои силы на левый фланг 2-й армии. Там Раевский прибудет в Корытню к вечеру. Но враг должен быть в силах против 7-го корпуса и войск Неверовского и наверняка сделает все возможное, чтобы приблизиться к Смоленску. В то же время перед 1-й армией неприятельских войск нет, или, по крайней мере, они слишком удалены от нее.

Князь считал, что в этой обстановке Барклаю следовало принять какое-то общее решение, и совершенно определенно желал знать о его дальнейших намерениях.

А военный министр докладывал 3.8 императору: «В прошедшую ночь получено известие, что неприятель, оставив Рудню и Лиозну, потянулся к Любавичам».

Об этом он узнал из рапорта Платова № 125, и его приказ генералу № 645 начинается с указания «преследовать быстро неприятеля и наблюдать все его движения», посылая по всем дорогам «сильные разъезды для разведывания» о нем.

Но самым первым документом в его «исходящем журнале» за 3 августа является отношение Багратиону под номером 644.

Отправляя с ним копию, очевидно, того самого рапорта, Барклай просил князя возможно чаще сообщать обо всех новостях, и тоже посылать «разъезды по всем дорогам, как можно дальше для открытия неприятеля», а также о следующем: «И затем почтите меня своим уведомлением, что вы предположены теперь делать, дабы я тотчас мог идти вперед для содействия вашего и беспрерывного с вами сношения».

Но далее в документе есть важный «P.S»: «По теперешним обстоятельствам я полагаю, что в. с. нужно будет со всей армией переправиться на левый берег, и в случае надобности я могу подкрепить вас своими войсками, а сам буду тогда следовать вслед за неприятелем; а потому всепокорнейше прошу в. с. поспешить меня уведомить, когда именно выступите из нынешнего расположения, дабы я тотчас мог предпринять мои движения. Весьма сожалею, что мы не знали вчерашнего числа о неприятельском отступлении вчера рано из Рудни, тогда б могли мы предупредить во всех пунктах неприятельские движения. Я займу Надву сего числа 6-м корпусом».

А в конце упомянутого приказа Платову № 645 есть такой текст: «По всем обстоятельствам видно, что неприятель потянул все свои силы на левый наш фланг, т.е. на 2-ю армию, которая может быть в опасности; почему убедительнейше прошу в. в-пр. деятельнейшим образом преследовать неприятеля вверенным вам корпусом, заняв сильным постом Елисеево, от чего совершенно зависит успех наших предприятий и облегчение армии кн. Багратиона»73.

В своем следующем отношении Багратион сообщил о вновь полученных сведениях от пленных, по которым корпус Нея сражался вчера с нашим обсервационным отрядом (т.е. Неверовского). И, как сказано в этом документе, на Смоленск левым берегом Днепра мог быть направлен не только тот корпус численностью в 25000 чел., но еще войска маршала Даву (40 тысяч) и Неаполитанского короля (50 тысяч).

Итак, увидев, что события разворачиваются совсем иначе, чем предполагалось ранее, главнокомандующие предприняли следующее (см. схему «3 (15) августа»).

СХЕМА 3 (15) августа

Барклай приказал Платову «деятельнейшим образом преследовать неприятеля». В предписании Ермолова говорилось, что генералу надлежало «гнать» врага «чрез Рудню к Любавичам, и иметь сильный пост в Елисееве». Для усиления его корпуса к нему присоединятся два полка – «драгунский Курляндский и 40-й егерский», «коим генерал Дохтуров выступить прикажет к Рудне».

Одновременно авангарду Палена было приказано подкреплять казачий корпус, но следуя за ним «в некотором расстоянии», а 6-му пехотному корпусу вместе с Оренбургским, Сибирским и Иркутским драгунскими полками (под общим командованием А.А. Скалона) – прибыть к Надве. Назначение этого корпуса состояло в том, «чтобы, по обстоятельствам, сближаться к Днепру и, соображаясь с движениями князя Багратиона, действовать на неприятеля».

В приказе № 645 Барклай также уведомил Платова: «коль скоро получу от вас донесение о неприятеле и его движениях, то и сам с армией вслед за вами пойду».

Багратион решил идти со всеми войсками из Надвы в Катань и построить там мост с целью соединения на другом берегу с полками Раевского, т.е. в принципе с остальной частью 2-й армии. Первым должен был прибыть к пункту назначения авангард Васильчикова. Кроме того, Багратион сразу отправил к Днепру Карпова 2-го с 3-мя казачьими полками, оставив еще один временно в Надве для прикрытия 6-го корпуса.

Исполняя данный ему приказ (№ 645), Платов направил к Любавичам 5 полков Денисова 7-го и Кутейникова 2-го. И из его отношения Ермолову № 132 от 4.8 (в 5-45) следует, что накануне бригада Краснова 1-го заняла Рудню, а он сам с прочими полками остановился в Лешне74.

Багратион, вполне естественно, желал получить всевозможную информацию от находившегося в Катани А.С. Глебова. И сначала полковник доложил (исх. № 33), что отряд Неверовского отступил к Смоленску, а в каком месте теперь находится – неизвестно. Неприятель идет в том же направлении из Красного и «преследовал из Корытного» тот отряд, но о вражеских силах «достоверного сведения нет». «Мост при Катыне на Днепре совсем в поленицах из дерева составлен и спущен на воду, только остается свести его в одно место…».

А в донесении № 36 говорилось следующее. По показаниям пленных, взятых в селении Сырокоренье, «по дороге из Красного к Смоленску следуют под командой маршала Даву шесть дивизий». И неприятельская армия «все идет» по той же «большой дороге».

«Сейчас разъездами нашими примечено, что на левом берегу Днепра против селения Катыни в 4-х верстах показалась неприятельская кавалерия в разных местах малыми частями. Мост на Днепре к вечеру готов будет».

Движение врага из Красного «по большой дороге к городу Смоленску» было выявлено и посланной к Кузину партией казаков из отряда Карпова 2-го. Сам он позднее прибыл с полками в «селение Башутку» (возле Коробино), но не смог переправиться на левый берег, поскольку враг там тянулся по дороге «от Красного до Корытна», и из-за отсутствия бродов. Поэтому он, присоединив полк Мельникова 4-го, решил идти в Катань, отправив все же партии «вплавь» через Днепр для получения сведений о противнике75.

Обо всем этом Глебов и Карпов 2-й доложили непосредственно Багратиону. На марше в Катань он также получил один из рапортов Раевского.

И, как бы то ни было, он тогда сообщил Барклаю следующее. В пункте назначения кавалерия авангарда перейдет Днепр, чтобы узнать, где враг, каковы его направление и силы. Если движение той кавалерии и казаков во фланг противника не остановит его марш (что вероятно, если он силен), то Раевскому будет приказано держаться возможно дольше в Смоленске, а войска из Катани пойдут туда правым берегом реки. В ином случае, если враг отступит к Красному (опасаясь угрозы с фланга), войска переправятся на левый берег.

Около 9 часов вечера корпус Нея прибыл к Лубне, а войска Даву (включая Легион Вислы) остановились на ночлег в районе Корытни. Гвардии накануне было приказано в этот день следовать в Красный и затем расположиться впереди него.

Главные силы 4-го армейского корпуса перешли Днепр по мостам у Расасны, и в 18-30 Богарне сообщил Бертье о том, что их голова достигла места, где находился император утром, – в 2-х лье впереди Лядов, и до 23-00 подойдут остальные войска. При этом арьергард Бруссье, двигаясь другим путем, форсировал Днепр у Хомино, и далее баварская конница заняла позицию «приблизительно на три лье дальше» от Лядов.

8-й армейский корпус был в движении до самой ночи, заставшей дивизию Тарро в районе Палкино. Сам Жюно с авангардом находился к концу дня в Буяново, куда прибыла и дивизия Окса.

Отряд Виллаты достиг Бабиновичей, а конница Гюйона еще оставалась в Лиозно.

Пажоль в 16-00 прибыл со своей дивизией в Красную, где получил тот самый приказ – находиться на правом берегу Днепра для «освещения» движений неприятеля со стороны Березины. Выполняя его, он направил войска, чтобы иметь сведения об этих движениях на пространстве от Рудни до Дубровки, оставив три полка в Красной.

Он докладывал (из Герасименок), что с полудня вчерашнего дня неприятель нигде не был замечен, не переходил Березину, и, может быть, даже отступил к Смоленску. В связи с этим Пажоль, видимо, не видел пользы в наблюдении там за ним и желал получить приказ о присоединении к армии.

Что касается кавалерийского резерва, то 2-й корпус остановился немного впереди Корытни – в Уфимье, а 3-й и 1-й корпуса (включая, видимо, и дивизию Валанса) были в авангарде Мюрата, который вечером подошел почти к самому Смоленску. А сам Неаполитанский король ночевал в Новом Дворе.

Согласно «Походным запискам» Паскевича, противник еще днем приблизился к позиции его войск в 6 верстах от города: «В 4 часа пополудни показались неприятельские фланкеры, а потом его авангард». И далее: «Кавалерия неприятеля, опрокинув моих казаков, подошла к оврагу и остановилась на пушечный выстрел от моей батареи. На противной стороне на высотах неприятель строился в боевой порядок. Сильными колоннами развернулся он наравне с моим флангом. Я видел, что до 4 тыс. кавалерии обошли мой левый фланг и остановились в деревне. Ночь застигла все эти движения».

Раевскому запомнилось тогда следующее: «В пять часов вечера услышал я пушечный выстрел. Минуту спустя прискакал казачий офицер с рапортом, что неприятель идет на Смоленск…». «И действительно, вскоре увидел я всю кавалерию Мюрата и огромные массы пехоты, кои развертывались по полям, располагаясь для ночлега. При наступлении ночи бесчисленные линии огней <...> удостоверили меня, что неприятель находится предо мною со всеми своими силами».

«Я отправил двух курьеров к начальствующим генералам, извещая их утвердительно, что вся французская армия стоит передо мною. Князя же Багратиона особенно извещал я, что спасение обеих армий наших зависит от упорной защиты моего отряда».

Снова «Походные записки» Паскевича: «В полночь получаю приказание от корпусного командира приехать в главную его квартиру. <...>

Я застал генерала Раевского, окруженного своими генералами. «Иван Федорович, – сказал он мне, – мы получили повеление держаться до последней крайности, чтобы дать время придти армии к Смоленску. Я выбрал эту позицию, и мы решили принять здесь сражение»».

И в соответствии с дальнейшим текстом Паскевич, указав на серьезные недостатки той позиции в 3-х верстах от города, предложил сражаться в нем самом. Раевский после осмотра мест, «где бы можно было поставить войско с большей для нас выгодой», согласился с его мнением76.

Итак, уже около 16–17 часов 15.8 (н.ст.) кавалерия Мюрата практически достигла Смоленска. И давно существует вопрос о том, могли ли прибыть к нему к ночи на 16 число главные силы французской армии.

Если обратиться к указаниям Наполеона Даву в ночь на 9.8, то он предполагал за 3 дня дойти от Витебска до Днепра и завершить задуманный им маневр на 6-й день77. То есть, получается, для движения по левому берегу реки требовалось еще 3 перехода (суточных).

Могли ли собравшиеся к 14.8 возле Хомино, Расасны, Козян и Усвят французские войска (т.е. Нея, Даву и Мюрата, а также гвардия) преодолеть путь из тех пунктов до конечной цели за два дня?

В данной ситуации необходимо учитывать, что все эти силы должны были идти по почтовому тракту из Орши через Ляды, Красный и Корытню, но одной большой колонной. А 5-му и 8-му армейским корпусам пришлось использовать второстепенные, проселочные дороги.

И все же существует мнение, что подход главных сил Наполеона к Смоленску до наступления ночи с 15 на 16 августа был вполне возможен при определенных обстоятельствах. Но в чем они заключались?

Для 5-го и 8-го корпусов они не были связаны с противником, поскольку эти соединения не встретили его на своем пути. Но шедшие в авангарде главной колонны войска атаковали 14.8 у Красного отряд Неверовского, который оказывал им упорное сопротивление до вечера. И в отечественной литературе давно появилась версия о том, что действия этого отряда задержали наступление врага на день (а по «Записке генерала Неверовского…», даже на два).

Нисколько не желая умалить подвиг русских солдат, сражавшихся в том бою 2 (14).8 с намного превосходящими силами врага, обратимся к фактам.

В полдень Груши, овладев Лядами, ожидал поддержки пехоты. А корпус Нея подошел к Красному около 15-00 (см. выше). И, судя по воспоминаниям Н.И. Андреева, противник «остановился» около 20-00.

То есть, получается, основная часть боя продолжалась далеко не весь день. При этом французские войска продолжали двигаться вперед – до Мерлина. Наконец, с раннего утра и до конца дня 15 августа для них был практически свободен путь до Ясенной.

14-го Наполеон торопил Нея в наступлении на Красный. Он был взят, видимо, до 16-00, и затем русский отряд был сбит с позиции на Лосмине. Но 3-й корпус какое-то время еще подтягивался к городу, позади следовали обозы…

И если бы Наполеон имел цель к ночи на 16.8 непременно сосредоточить свои основные силы под Смоленском или даже овладеть им, то войскам Нея пришлось бы совершить 15-го весьма значительный переход из района Красного. Однако еще большее расстояние понадобилось бы преодолеть войскам Даву, которые 14-го дошли до «бивуака возле Лядов» (или, по другой версии, их голова достигла Синяков).

По одному из мнений, добиться данной цели Наполеону в той или иной степени помешал как раз бой его авангарда с отрядом Неверовского. При этом у него могла возникнуть мысль о том, не находятся ли за этим слишком удаленным от Смоленска отрядом, какие-то другие силы противника.

По другому мнению, французский император просто не преследовал указанной цели. Кроме того, согласно определенным фактам, он тогда действовал весьма осмотрительно.

Так, 15-го после получения известия о построении противником моста у Катани он поручил генералу Красинскому произвести разведку к этому пункту. И, как станет понятно по дальнейшим событиям, его значительно обеспокоило это известие.

А в 22-45 Монбрен получил донесение своего офицера, который встретил около 21-00 Красинского, сказавшего ему о том, что неприятель действительно стремится навести мост через Днепр.

Как уже было сказано выше, Мюрат 14-го на основании показаний пленных полагал, что неприятельская армия находилась не в Смоленске, а совершала накануне марши в разные пункты. Похожее предположение возникло и у Нея, согласно его донесению от того же числа.

Но 15-го Мюрат получил от местных крестьян довольно разноречивые сведения. У Фабри также приведен рапорт допроса пленных, из которого следует, что в Смоленске русские предполагали собрать большие силы за счет новых подкреплений. Наконец, согласно повелению Маре от 15.8, в городе, по словам пленных, могла быть, по крайней мере, часть неприятельской армии. И там же, возможно, состоится большое сражение завтра или послезавтра, т.е. 16-го или 17-го78.

Как бы то ни было, в полночь Бертье написал Богарне о том, что русская армия, как ему казалось, оставила Смоленск 3 дня назад, и он будет взят, вероятно, около 8 или 9 часов утра.

А через час, передавая Нею приказ императора о выступлении 3-го корпуса на Смоленск, Бертье предписывал маршалу соблюдать в городе дисциплину, не допуская беспорядков, и отправить вперед саперов и понтонеров, чтобы без промедления восстановить мосты через Днепр.

Поздним вечером Багратион находился в Катани. Полученные им к 22-00 сведения – прежде всего, показания более 20 пленных – дали ему очень близкое к действительности представление о происходивших на левом берегу Днепра событиях: там наступал не только корпус Нея, а вся французская армия, т.е. еще войска Даву, Мюрата, Нансути и вся гвардия, а сам Наполеон прибыл 2.8 в Красный.

Соответственно, все эти силы врага теперь угрожали войскам Раевского. И Багратиону оставалось тогда лишь желать, чтобы генералу удалось обороняться 4.8 весь день. Со своей стороны он принял решение выступить на рассвете к Смоленску, следуя по правому берегу Днепра.

Обо всем этом князь написал Барклаю в 10 часов вечера, и, считая свои силы недостаточными, попросил его усилить 2-ю армию 6-м пехотным корпусом, уведомив его о том, что для выигрыша времени Дохтурову отправлено предписание немедленно следовать к Смоленску через Чабуры и Ракитню.

Через час Багратион получил рапорт Раевского, и, пересылая его Барклаю, в своей записке ссылался также на рапорт Неверовского (видимо, № 1375).

Ночью к сборному корпусу Раевского прибыло подкрепление, но небольшое и состоявшее только из кавалерийских частей – Новороссийского драгунского и Литовского уланского полков, под общим командованием К.К. Сиверса.

Военный министр после отправления донесения императору (исх. № 648), в котором говорилось еще в будущем времени о переправе через Днепр части 2-й армии в Катани и занятии 6-м корпусом Надвы, предписал губернатору Ашу (исх. № 649) «при соблюдении всего нужного спокойствия как можно порядочнее учредить меры, дабы все предметы, могущие попасть в руки неприятельские <...> благополучно вывезены были из г. Смоленска» по дороге к Дорогобужу, чтобы враг «совершенно уже ничего движимого не находил» там. Но заверил Аша, что «сие есть только необходимая мера осторожности», город, как он надеялся, будет защищен, и даже его потеря не может быть долговременной.

Далее он написал Багратиону (исх. № 654): «Не имея совершенно достоверного сведения о намерении неприятеля, я не могу еще ни на что решиться и приказал ген. Платову с подкреплением гр. Палена следовать к Любавичам <...>; а 6-й корпус поставил в Надву, с тем, что ежели в. с. нужно будет подкрепление, то можете сей корпус взять к себе»79.

В «секретном журнале» Ермолова есть следующие предписания за 3 августа.

Платову: «Главнокомандующий приказал <...>, чтобы Вы с главными корпуса вашего силами не вдавались преследовать неприятеля и не отдалялись от армии. Есть известие, что неприятель уже занял Красный, и в селах на левом берегу Днепра. Я Вашему Высокопревосходительству скажу мое мнение. Кажется, генерал князь Багратион не успеет в Катань перейти, в подкрепление своих войск, на ту сторону реки, а потому отряд, против Красного расположенный, непременно отступит к Смоленску. Сие обстоятельство может понудить нас сделать совсем противное тому, кое мы намеревались».

Видимо, в тот же момент Палену: «Извещаю, что авангард не должен весьма отдаляться вперед <...>. Обстоятельства, теперь только объяснившиеся, могут дать совсем другое движение войскам».

Генерал-майору Росси: «…употребите возможную скорость к вывозу всего, а паче больных и раненых».

Сенатору Ланскому: «Как можно поспешите все вывозить из Смоленска. Больных и раненых в Вязьму. Остановить все подвозы продовольствия в 1-ю армию, и все, что готово в хлебе и других предметах, отправить по дороге на Духовщину. <...> Если есть какие, из России идущие, транспорты, прикажите остановить, идущие же по дороге на Ельню, возвратить на тракт Вяземский».

А в последнем предписании за этот день (№ 433) Ермолов сообщал Платову о желании Барклая «сколько возможно ранее» получить «известие, есть ли неприятель в Рудне или Любавичах», в каких силах и где. И далее там говорилось о том, что «неизвестность» останавливает действие наших армий, в то время как «необходимо действовать в самой скорости, иначе неприятель, сближающийся уже к Смоленску, может иметь вредные для нас успехи». Поэтому главнокомандующий «с нетерпением ожидает уведомления», «из которого заключать будет можно, какие их против нас силы, и по тому с какими силами на левом берегу Днепра наступает на Смоленск»80.

Таким образом, Барклай до конца дня счел необходимым принять меры по фактической эвакуации города, а также остановил «все подвозы продовольствия в 1-ю армию». А Ермолов (по его «журналу», ранее отправления предписаний Росси и Ланскому), по-видимому, на основании полученных известий (о занятии противником Красного и пр.) предполагал, что Багратион «не успеет» перейти Днепр в Катани для подкрепления своих войск на другой стороне реки, и поэтому расположенный там отряд «непременно отступит к Смоленску». И обстоятельства эти, по мнению Ермолова, могли «дать совсем другое движение войскам».

Но, как известно, основные силы 1-й армии (т.е. без частей под начальством Платова, Палена, Дохтурова и Тучкова 3-го) 3 августа до ночи оставались на позиции у Гавриков и Волоковой. И Барклаю, судя по его отношению № 654 и, особенно, по предписанию начальника его штаба № 433, было сложно принять решение из-за отсутствия достоверной информации о намерениях противника.

Позднее, 9 августа, он докладывал императору о событиях 3-го числа: «Того же дня ночью рапортовал генерал-лейтенант Раевский, что генерал-майор Неверовский, будучи атакован превосходными силами, <...> находился уже в 7-ми верстах от Смоленска; все же прочие известия утверждали, что неприятель переходит всеми силами своими на левый берег Днепра. Я после сего, не теряя ни одной минуты времени, тотчас выступил со всей армией…»81. Но, следует заметить, выступила 1-я армия утром 4.8.

К событиям 4 (16) августа  >>>

Примечания:

68 Поликарпов Н. П. Боевой календарь-ежедневник. Ч. 1. С 297.

69 Паскевич И. Ф. Указ. соч. С. 91, 93.

70 Давыдов Д. В. Указ. соч. С. 51-53.

71 Поликарпов Н. П. Боевой календарь-ежедневник. Ч. 1. С 297.

72 ВУА. Т. XVI. C. 17-18, 21.

73 Сб. Дубровина. Т. 14. Ч. 1. С. 33; ВУА. Т. XVII. С. 170-171; С. 170.

74 Приложения к запискам А. П. Ермолова. С. 199-200.

75 ВУА. Т. XVI. C. 18, 20, 21-22.

76 Паскевич И. Ф. Указ. соч. С. 93-94; Давыдов Д. В. Указ. соч. С. 53, 55.

77 Fabry. T. III. P. 472.

78 Fabry. T. IV. P. 283, 284, 397, 395; Correspondance de Napoleon Ier. T. 24. Paris, 1868. P. 156-157.

79 ВУА. Т. XVII. С. 172, 173.

80 Приложения к запискам А. П. Ермолова. С. 367-368.

81 Сб. Дубровина. Т. 14. Ч. 1. С. 34-35.

   

Поделиться ссылкой:

 
Наверх